Заклятие сатаны - Страница 23

— Она так же фальшива, как металл в этой побрякушке, — хладнокровно заявил я, кидая ему Эммино колечко. — Она дала его мне вчера, когда мы расставались.

Он взглянул на колечко и схватился за голову.

— Это правда! — простонал он. — Наше обручальное кольцо!

Я наблюдал за его страданиями с философским интересом.

— Посмотрите, — продолжал он, доставая из-за пазухи аккуратно связанный кошелек. — Эти деньги она мне прислала, чтобы я купил офицерский патент. Наверно, они принадлежат вам?

— Вполне возможно, — уверенно ответил я. — Мне знакомы эти монеты.

Не говоря больше ни слова, солдат швырнул кошелек к моим ногам и, повернувшись, зашагал прочь. Я слышал, как он всхлипывает, и эти звуки показались мне сладостной музыкой. Потом я подобрал кошелек и поспешил в ближайшее кафе, где посчитал свою добычу. Там тоже было ровно тридцать серебряных монет.

Для моей новой натуры приобретение серебра было высшей радостью. Разве это не наслаждение? Нет, все-таки мне очень повезло, что в мое тело в замке вселился не дух Сократа. Кем бы я стал тогда? В лучшем случае, мрачным умником вроде Калькариуса. Хорошо, что в мое тело переселилась душа задушенной мною крысы. Правда, сначала я решил, что унаследовал душу умершего деревенского нотариуса. Но нет, теперь я уверен, что именно крыса наградила меня моей нынешней душой, и не сомневаюсь, что некогда она обитала в теле величайшего представителя финансистов и биржевиков — Иуды из Искариота.

Мэри МОУЛСУОРТ

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ КАШЛЯЛ

По рождению и корням своим я немец. И фамилия у меня Шмидт. Но по образованию я такой же англичанин, как и «Deutsche», а по наклонностям вообще скорее первый, чем второй. Свою жизнь я практически поровну делю между обеими странами и тешу себя надеждой, что на обоих языках изъясняюсь без малейшего чужеземного призвука.

Сейчас я считаю своей резиденцией Англию: здесь мой «домашний очаг». Но еще пару лет назад я обитал в Германии, лишь изредка наведываясь по делам в Лондон. Не стану называть город, в котором я проживал, это не имеет значения. А, кроме того, я собираюсь рассказать о таких необычных событиях, что лучше вообще не упоминать реальных имен и названий.

Работал я в крупной и авторитетной инженерно-технической фирме. Полученная профессиональная подготовка и несомненные приметы одаренности не только помогли мне добиться прочного положения в коллективе, но и создали (замечу без лишней скромности, вполне заслуженно) репутацию надежного, знающего и быстро растущего специалиста. Однако я был еще довольно молодым и не настолько мудрым, как сам себя считал. Потому-то и наломал дров в том деле, о котором и хочу сейчас рассказать.

Наша компания занималась, в основном, патентами. Как считали некоторые, в ущерб всему остальному. Но сын ведущего партнера был человеком в своем роде выдающимся, и его престарелый отец почти всегда разрешал герру Вильгельму — дадим ему, скажем, фамилию Моритц — делать то, что тот считал нужным. И надо признать, что чаще всего герр Вильгельм действовал правильно. Он отличался осмотрительностью, к тому же ему содействовал второй партнер, герр Герхардт, еще более осторожный и намного более опытный.

Сами патенты и законы, их регулирующие, вещи довольно мудреные. Те, кто не сталкивался с этим, и представить себе не могут, какие осложнения здесь могут возникнуть и в какие дебри при этом случается попасть. Чтобы благополучно довести патентный корабль до порта назначения, требуется исключительная сообразительность в сочетании с осмотрительностью, но, пожалуй, больше всего — умение держать язык за зубами. Что ж, болтуном я никогда не был и к тому же, занимаясь серьезными делами, не расхаживал с таким видом, будто вот-вот взорвусь от переполняющих меня тайн, что, на мой взгляд, так же опасно, как и болтливость. Во время поездок, которые частенько выпадали на мою долю, никто из встречавшихся мне в пути и предположить не мог, что у меня в голове прячется что-то еще, кроме обычного для молодого человека интереса к окружающей обстановке. Однако много раз, если что-то в поведении попутчиков вызывало у меня подозрения, мне случалось проводить бессонные ночи в поезде или укладываться спать в гостинице, пряча под подушкой заряженный револьвер. Потому что время от времени — конечно, не по моей вине — наши секреты просачивались-таки наружу. И когда, не дай Бог, эти секреты были связаны с заказами или контрактами правительства, то мы, говоря попросту, буквально садились в лужу, а если этого порой и удавалось избежать, то лишь благодаря энергичным усилиям и здравому смыслу моих начальников.

Однажды утром, а было это в конце ноября, меня пригласили в личный кабинет герра Вильгельма. Я обнаружил там его и герра Герхардта у стола, сплошь заваленного листами бумаги, на которых виднелись цифры, расчеты и красиво исполненные чертежи.

— Лутц, — сказал герр Вильгельм. Вообще-то, крещен я как Людвиг, то есть Луис, но он знал меня с детства и нередко называл уменьшительным именем. — Лутц, мы собираемся доверить вам задание чрезвычайной важности. Готовьтесь отправиться завтра в Лондон.

— Хорошо, — ответил я. — Буду готов.

— Садитесь в прямой экспресс до Кале. Пожалуй, это лучший маршрут, особенно в этот сезон. Ночь проведете в поезде и как раз успеете на пароход, так что в Лондоне будете уже к вечеру. Ночью хорошо отдохнете и утром на свежую голову возьметесь за работу.