Заклятие сатаны - Страница 15

— Где, по-вашему, вы ее видели?

— На лестнице, сэр. А потом на площадке у дверей гостиной, — пояснил он. — Она стояла там и как будто раздумывала, входить или нет.

— Кто-то… Кто-то из прислуги? — уточнил я. И снова почувствовал, что Он приближается.

— Нет, сэр, это была не служанка, — ответил он.

— Тогда кто?

— Там темновато, и я не мог толком разобрать. Но думаю, это была миссис Лорример.

— Вот как? Ну, хорошо, сходите и принесите мне горячей воды, — сказал я.

Но он медлил, и я понял, как сильно он испуган.

В этот момент прозвенел входной звонок. Было ровно семь, Филип явился секунда в секунду, а я еще и наполовину не был готов.

— Это доктор Эндерли, — сказал я. — Наверно, если он будет подниматься по лестнице, вы решитесь пройти там, где видели леди.

И тут совершенно неожиданно по дому прокатился вопль, такой пронзительный, такой потрясающий, исполненный такого смертельного ужаса, что меня затрясло и я застыл не в силах сдвинуться с места. Собрав всю волю в кулак, я напрягся так, что внутри у меня, кажется, что-то треснуло, заставил себя пошевелиться и, сопровождаемый слугой, бросился вниз по лестнице, где наткнулся на Филипа, который бежал наверх из холла. Он тоже слышал вопль.

— Что случилось? — спросил он. — Что это было?

Мы вместе зашли в гостиную. Джек лежал на полу у камина, здесь же валялось перевернутое кресло, в котором он недавно сидел. Филип двинулся прямо к нему и, наклонившись, рывком распахнул его белую рубашку.

— Откройте все окна, — велел он, — тут страшно воняет.

Мы распахнули окна, и, как мне показалось, в колючую стужу комнаты снаружи хлынул горячий воздух. Чуть погодя Филип выпрямился.

— Он мертв, — произнес он. — Не закрывайте окон. В комнате все еще сильно пахнет хлороформом.

Вскоре я почувствовал, что в комнате потеплело, а Филип решил, что запах лекарства улетучился. Между тем, ни я, ни мой слуга никакого запаха не заметили.

Через пару часов мне пришла телеграмма. Сестра Дэйзи просила меня передать Джеку, что его жена умерла, и ему следует немедленно выехать в Швейцарию. Однако к тому моменту он был мертв уже два часа.

Я отправился в Давос на следующий день и там узнал, что произошло. Дэйзи три дня страдала от небольшого нарыва, который пришлось, наконец, вскрыть. Операция была простенькая, но пациентка так нервничала, что доктор решил использовать хлороформ. Дэйзи хорошо перенесла анестезию, но через час после пробуждения внезапно потеряла сознание и умерла около восьми часов по центрально-европейскому времени, что соответствует семи часам по Гринвичу. Кстати, она потребовала, чтобы Джеку ничего не сообщали об операции до ее завершения, так как это не касалось ее основного заболевания, и ей не хотелось волновать его понапрасну.

На этом можно поставить точку. Добавлю только, что мой слуга увидел у входа в гостиную, где сидел Джек, женщину, которая колебалась, войти или нет, как раз в то время, когда душа Дэйзи находилась на пути из одного мира в другой. У меня тогда же (не думаю, что по каким-то другим причинам) возникло ощущение колючего и бодрящего мороза, характерного для Давоса, а Филип почувствовал запах хлороформа. Что касается Джека, то к нему, судя по всему, пришла его жена. И он последовал за ней.

Луиза БОЛДУИН

КАК ОН УШЕЛ ИЗ ОТЕЛЯ

В то время я работал лифтером в «Эмпайр-отеле», высоченном здании на углу Бат-стрит, которое со своими чередующимися полосами красного и белого кирпича смахивает на свиную грудинку. Отслужив в армии, я уволился с хорошей характеристикой и как раз благодаря этому и сумел заполучить такую должность.

Отель представлял собой крупное акционерное предприятие, в его управляющем совете заседали отставные офицеры и другие джентльмены, которые вложили в отель какие-то деньги и ничем другим не занимались. Среди них оказался и мой последний полковой командир, человек, если ему не перечить, добродушный и покладистый. Когда я обратился к нему по поводу работы, он сразу сказал:

— Моул, ты как раз тот, кто нужен в нашем большом отеле. Солдаты — народ вежливый и трудолюбивый, да и публике они нравятся почти так же, как моряки. Мы как раз увольняем нашего лифтера, вот ты и займешь его место.

Работа пришлась мне по душе, зарплата вполне устраивала, так что я проработал там целый год. Работал бы и дальше, если бы не события, о которых я и хочу рассказать.

Лифт у нас был гидравлический и совсем не походил на те расхлябанные птичьи клетки, что со скрипом ползают в шахте туда-сюда, постоянно грозя сломать тебе шею. Наш двигался плавно, как по маслу, управлять им смог бы даже ребенок, а находиться в нем было не опаснее, чем на твердой земле. Вместо сплошной рекламы, как в омнибусах, у нас там стояли зеркала, и одетые в вечерние платья леди, пока я спускал их вниз, смотрелись в них, подкрашивая губы и поправляя свои прически. Как в небольшой гостиной, там были красные вельветовые пуфики, на которых можно было посидеть и отдохнуть, пока вас плавно, как на птичьих крыльях, возносят или опускают.

Все приходившие или уходившие гости время от времени пользовались лифтом. Среди них попадались и французы, так они называли лифт «ассансер» — ну, для их языка это, наверно, звучит вполне пристойно. Но вот почему американцы, которые при желании умеют сносно объясниться по-английски и к тому же норовят все делать быстрее других, тратили время и силы, обзывая лифт «элевейтором», меня ставило в тупик.